Таланту не надо удивляться

В духовом оркестре Аслан выбрал один из самых трудных инструментов - трубу. Он овладел этим инструментом быстро, играл с воодушевлением, настырно, иногда даже чересчур, почему впоследствии на губе у него образовалась гематома, не проходившая всю жизнь. С детства все, за что брался, он выполнял с душой, не зная покоя ни днем, ни ночью, пока не закончит начатое. Этой привычке он не изменял всю свою короткую жизнь. 

Чуть позже он сильно увлекся игрой на доуле - общекавказском ритмическом инструменте. Аслан настолько хорошо освоил игру на доуле, что его приняли в госансамбль песни и танца Черкесской автономной области, в составе которого он побывал на торжествах в честь 400-летия договора между Россией и Черкесией о добрососедстве и взаимной помощи в борьбе с интервенциями. С этим ансамблем он изъездил почти всю огромную страну - республики и области бывшего СССР.

Когда я вернулся из армии и поступил в Ставропольский сельхозинститут, Аслан уже успешно учился в Ставропольском музучилище. Ему очень помогло участие в духовом оркестре в Хабезе и государственном ансамбле песни и танца нашей области, в художественной самодеятельности родного аула. База была уже солидная. В сельхозинституте, куда я поступил, уже учились много моих одноклассников. Да и в других вузах и техникумах Ставрополя в то время учились только из Хабеза до сорока юношей и девушек, что позволило нам задуматься о создании студенческого национального ансамбля песни и танца. Задумано - сделано!

За короткий промежуток времени наш студенческий ансамбль стал довольно популярным в Ставрополе. Мы выступали практически на всех сценах, включая и драматический театр, сцену воинской части. Участниками нашего ансамбля были представители разных национальностей. Естественно, что душой всей музыкальной части жизни ансамбля был Аслан, национальные танцы ставили Хамид Озроков и Кочубей Киржинов, великолепные танцоры. На аккордеоне играл я, парень-грек изумительно играл на греческой лире все кавказские мелодии (к сожалению, не помню его имени). Аслан разучивал с нами старинные адыгские песни в своей обработке и красивой аранжировке. У нас в ансамбле был свой многоголосый хор под руководством Аслана...
Аслан так талантливо одел, казалось бы, простые мелодии в полифоническую одежду, сохранив при этом прелесть национального характера каждой вещи, что они прямо брали за душу.

Творчество Аслана расцвело в Ставрополе на наших глазах: он стал писать песни на мои слова, Хусина Гашокова, ставропольского поэта - большого интернационалиста Вячеслава Пятко и других. К созданию репертуара песен для нашего ансамбля подключился и прекрасный мелодист-самородок Рамазан Дауров, с которым я соавторствовал многие годы и после окончания института...

Аслан в краевом музыкальном училище уже устраивал свои авторские вечера, куда непременно приглашал и нас.

Наш студенческий ансамбль окреп настолько (к тому времени в ансамбле остались участниками практически все - жители Хабезского района), что мы посчитали возможным показать наши достижения в искусстве жителям родного Хабеза. В конце декабря на новый 1961 год мы на нанятом грузотакси приехали всем коллективом в Хабез и дали двухчасовой концерт нашим аульчанам и партсовактиву района. У нас в программе были пьеса, танцы, много новых собственных песен, чисто музыкальные вещи. Приняли нас буквально на ура, только что не носили на руках: угощения, поздравления от всех. Так и не отпустили никого до утра...

С этого момента начал зарождаться известный на всем Северном Кавказе, по России и за рубежом ансамбль «Адиюх», который впоследствии стал народным. Так что одним из создателей народного ансамбля «Адиюх» был и незабвенный наш Аслан. Шефство над «Адиюх» он не прекращал до выезда на учебу в Москву в консерваторию имени Чайковского. На базе этого ансамбля Асланом был создан и девичий вокальный ансамбль «Инжич» (Инжыдж - река Малый Зеленчук), который прекрасно зарекомендовал себя. Участниками этого ансамбля были сестры-близнецы Аминат и Асият Тлисовы. Аслан не только заметил несомненный талант этих девчонок, но и с трудом уговорил их родителей и родных не мешать им развивать Богом данные способности. С его помощью девочки выучились музыке. А после учебы он принял живейшее участие в становлении их как музыкантов-педагогов. Сейчас эти сестры, живущие в интернациональных семьях, с благоговением вспоминают Аслана и продолжают его дело - стали прекрасными педагогами в том самом училище, где Аслан много лет работал директором, руководил созданным им симфоническим оркестром.

С горечью и радостью вспоминаю еще такой эпизод из нашей студенческой жизни в Ставрополе. В 1959 году над учебой Аслана нависла серьезная опасность: его родители и сестра не хотели, чтобы он учился музыке, считая это занятие «несерьезным» для мужчины-горца. До сих пор не знаем, чья это была инициатива, но было решено забрать документы Аслана из музучилища и перевести его в пединститут. Я вспоминаю это с горечью потому, что и сейчас, спустя много десятилетий после упомянутого случая, в сознании жителей гор не изменилось несправедливое отношение к музыкантам, значительно мешающее развитию национальной музыкальной культуры. Это общая беда наших народов, у которых, к слову, ни одно событие не обходится без музыки и музыкантов! Где тут логика?!

К нашей радости, Аслан все-таки продолжил учебу в музыкальном училище и окончил его с красным дипломом. Помнится, в честь этого события Хамид Озроков, который тогда работал заведующим мастерскими совхоза «Хабезский», устроил Аслану незабываемый вечер на лоне природы в балке Хадоко на опушке леса с ночевкой. Аслан привез с собой близкого ему и нам человека - ставропольского поэта Вячеслава Пятко. Этот вечер был настолько насыщен радостью и весельем, шутками, безграничной добротой к гостям, что мне его не забыть никогда.

В 1969 году я был в Москве на курсах повышения квалификации зооветспециалистов при ВИЖе Минсельхоза СССР. Аслан тогда учился в консерватории имени П. И Чайковского сразу на двух факультетах: дирижерском и композиции. Я часто посещал его, ночевал в их общежитии, поэтому видел, каким он пользовался авторитетом не только у студентов, но и у преподавателей. Удивительным было и то, что парень из далекого черкесского аула не только отлично успевал на двух факультетах консерватории, но и активно творил. Он уже тогда создавал многоплановые музыкальные произведения, потому по рекомендации самого С. Свиридова, выдающегося композитора, который души не чаял в молодом черкесе, Аслан был принят в Союз композиторов СССР, что само по себе являлось редчайшим случаем в стенах этого строгого академического учебного заведения.

Я никогда не переставал удивляться его трудолюбию. Даже учась в музучилище в Ставрополе, он жил с поминутно расписанным днем в блокноте. Тогда к нам на огонек (я женился летом 1962 года после 4-го курса и жил в Ставрополе с женой на частной квартире) он забегал не реже 2-3 раз в неделю. Мою жену он почитал как старшую сестру, она отвечала тем же, специально ему готовила в охотку национальные блюда. Роза и сегодня хранит красивую шкатулку, подаренную ей Асланом в день ее рождения в декабре 1962 года. Так вот, забежав в гости, даже сидя за едой, он все время поглядывал на часы. Когда Роза упрекала его за неусидчивость и вечную спешку, он в ответ доставал блокнот и читал ей, во сколько мест ему еще надо сегодня успеть. Так же было и во время коротких пребываний его в Хабезе: забежит к родственникам и друзьям на несколько минут к каждому и исчезнет опять на неопределенное время. Так он жил и творил. И, казалось, что его энергия неиссякаема. Увы…

Пятнадцать лет нет с нами Аслана. А ведь в будущем году ему бы исполнилось только 75… Очень жаль, что конец своей жизни Аслан провел не в родной Карачаево-Черкесии, а в КБР. Конечно, многие могут возразить - мол, Кабардино-Балкария тоже не чужая нам республика. Но необходимость в Аслане у Кабардино-Балкарии во много раз была меньше, чем в родной республике. Нам он был нужен крайне, нам он мог принести несравнимо больше пользы, чем в КБР, богатой композиторами и прекрасными музыкантами (симфонический и камерный оркестры, несколько национальных оркестров).

К сожалению, в Карачаево-Черкесии было сделано все, чтобы такой беспокойный, самостоятельный, не терпящий фальши, требовательный руководитель музыкального училища, симфонического оркестра и Союза композиторов Ставропольского края и КЧР покинул пределы родины. Талант оказался не у дел…
Человеческому таланту не надо удивляться, это дар сверху. Человеческому таланту надо всеми доступными средствами помочь развиться до такой высоты, откуда он мог бы восславить своим именем и делами свой народ, свою землю, взрастившие его, чтобы часть своей славы он смог возложить на алтарь Отечества. Талантам надо давать жить при жизни, а не воздыхать жеманно после рукотворно сотворенной их ранней смерти, притворно размазав их имена по мраморной слизи, как выражался великий Маяковский...

Вселяет оптимизм лишь то, что Аслан оставил огромное творческое наследие. И оно принадлежит не только одному черкесскому народу, но и всем народам республики, музыкальной культуре Северного Кавказа и России, которая выпестовала из адыгского парня талантливого композитора, дирижера, великолепного музыканта!

Аслан жив, пока есть кому его вспомнить добрым словом, а когда не останется на земле его знавших, он будет жить в своих произведениях, которыми восхищаемся мы и предстоит восхищаться будущим поколениям.